Полуэльф был разочарован. Разве так должен был вести себя настоящий чудесный зверь?
По инерции он продолжал раскланиваться с безошибочно высматриваемыми им в толпе зажиточными селянами, умудряясь одновременно выглядеть и учтивым, и надменным, и каждому как будто случайно сообщая, что везет с собой диковинного зверя, который может приносить удачу и предсказывать будущее – возможно, это заинтересует местного барона. Однако поведение глупого мохнатого крысенка портило ему все карты, и вот уже второй богатый мужик – владелец бакалейной лавки – с высокомерием выслушав придуманную полуэльфом легенду, ехидно поинтересовался, на что способен этот «так называемый диковинный зверь»? Дом от собак охранять?
Полуэльф чувствовал себя уязвленным. «Он так и сказал «так называемый»? Одно разочарование от этого малыша.
– Ты плохо себя вёл, дружок, – вполголоса вкрадчиво произнес остроухий по-эльфийски, наклонившись к клетке. Навряд ли кто-либо в толпе сумел бы понять фразу на родном языке полуэльфа, но все же он постарался произнести её как можно тише, чтобы эти слова мог услышать только тот, для кого они и предназначались. – Поругался с собаками, показал себя с плохой стороны... Сегодня останешься голодным, и так всегда будет, когда ты решишься открыть свой глупый рот без всякого спроса.
Давно пора было преподать урок этому глупому мохнатому крысюку: негоже миндальничать с ним без всякого повода. Возможно, если давать крысёнку еду только как подкрепление положительных действий, а лишение пищи использовать в качестве наказания за плохие, зажравшаяся пузатая и мохнатая мелюзга не захочет лишаться пищи и поумнеет... и не спутает какой-нибудь глупостью все планы, коих у полуэльфа всегда было предостаточно.
Выдвинув ультиматум, полуэльф отвернулся от клетки и понукнул своего жеребца ехать дальше, прямой, гордый и надменный как палка, как будто его вовсе не волновали раздающиеся сзади исполненные возмущения писки и вяки глупой пузатой мелочи. Когда он достиг ворот замка, то убедился, что рассчитал правильно: запущенные полуэльфом слухи достигли уже ушей стражников, и благодаря этому ему не пришлось долго ждать, убеждая людей по ту сторону ворот, что в их же интересах впустить его в замок. Не факт, что удастся продать приносящего удачу и предсказывающего будущее зверька за круглую сумму, однако сейчас полуэльф находился в таком положении, что и хорошая сумма ему бы не помешала. Счастье ещё, что Калиоль не понимал человеческого языка, и даже если бы очень захотел, то все равно б не смог сорвать ему эту сделку.

Толстый высокий стражник первым заметил маленького мохнатого обжору, с грустной мордочкой поглядывающего то в одну, то в другую сторону в поисках подачки. Он в удивлении протер зенки крупными немытыми кулачищами и легонько хлопнул по плечу другого, щуплого и невысокого, – который, тем не менее, несмотря на значительную разницу в габаритах, выглядел более бравым и воинственным, чем его более крупный напарник – показывая другой рукой на диковинного зверя.
– Смотри, бобрёнок...
– Кто разрешил? Откуда взялся?! – пошатнувшись, когда на его плечо опустилась тяжёлая лапища, возмущенно взвился низкорослый.
– Ну... – замялся крупный, он явно не догонял, что ответить, – мг-г-гм-м-м-мм... он же в клетке...
– Но что он здесь делает?!
– А ты разве не слышал?..
Полуэльф собирался было повторить свежесочиненную им байку о диковинном звере, приносящем удачу и предсказывающем будущее, когда вдруг раздались звуки, вероятнее всего, указывающие на приближающую группу людей, а оба стражника склонились и замерли в почтительных позах. Не стоило метать бисер перед свиньями – приближался главный... э-э-э... мг-г-гм-м-м... секач.
Хозяин поместья был толст и неповоротлив, однако тот, кто дерзнул бы это сказать ему, без сомнения, был тут же бы отправлен на конюшню и порот плетьми, так что ушастый благоразумно промолчал, и тоже своей позой постарался изобразить, что  ему не чуждо хорошее воспитание (он мог бы изобразить и больше, однако для такой публики не стоило утруждаться). Владелец замка задал вопрос о цели визита, полуэльф пустился в подробное и весьма красочное повествование, всячески расхваливая своего диковинного зверя, благодаря проницательности и чутью которого удача сопутствовала остроухому, словно бы тот и не выезжал из своего родного Диковинного Леса. Рассказ забавлял скучающего замковладельца, он благосклонно взирал и на зверюшку, и на рассказчика, по сути, переживая сейчас все увлекательные приключения, якобы пережитые полуэльфом, не утруждая себя даже задрать ногу в стремя (хотя, вероятнее всего, предпочитал путешествовать в карете – и то, если поездка занимала не больше часа), и под конец, довольный услышанным, распорядился приютить и как следует накормить и остроухого путешественника и его забавную животинку, действуя при этом не столько из банального человеколюбия, и даже не столь из желания получить себе милость лесной богини (хотя полуэльф еще надеялся выпросить у феодала на богоугодные цели чего-нибудь ценного), сколько из-за того, что у помещика так захотела на сегодня его левая пятка показать себя богатым и хлебосольным хозяином.
Полуэльф был несколько разочарован, что охмурение простака получалось не таким быстрым, как ему хотелось, но унывать не спешил. Еще немного времени, знание тонкостей человеческой психологии – и клиент дозреет, отвалит остроухому за Калиоля столько золота, сколько он потребует. Нужно только правильно подобрать к нему ключик.

Элиза была вовсе не против мужского внимания – для него на кухне всегда найдется подходящее применение. К примеру, переставить вон тот огромный котел – для нее это тяжесть неподъемная. А вот для господина стражника... ведь он же такой большой... йих-хи-хи-хи-хи... и сильный...
Стражник – возможно, всё это было наглым и беспардонным преувеличением, однако Элиза с благосклонностью принимала подобные комплименты – ответствовал, что всегда рад помочь такой любезной и очаровательной прелестнице, чья красота пьянее и слаще пенного меда, что привозят с дальних восточных угодий господина Селифона...
– Сяляфона! – поддакнула из своей клетки диковинная зверюшка, и замысловатый комплимент остался таким образом недоговоренным.
Лица у обоих присутствующих вытянулись, и они с удивлением уставились на зверюшку.
Первой опомнилась Элиза и с недоумением переспросила, глядя на стражника:
– Оно... разговаривает?
Служака почесал в затылке:
– Да вроде. Это же сам диковинный зверь, который предсказывает будущее и приносит удачу. Так его хозяин сказал.
Кухарка подошла ближе, явно заинтересованная неведомым зверем.
– Да? И кто его хозяин.
– М-м-мм... Я не расслышал имени. А разве это так важно? Какой-то знатный ушастик из дремучего леса.
– Не важно? Должна же я знать, что лучше приготовить для нашего высокородного гостя. Я слышала, что эльфы очень переборчивы – обычная человеческая еда им не подходит. Что, ежели наш гость останется недоволен? Тогда хозяин наш окажется недоволен. А если наш хозяин окажется недоволен... – и, не докончив фразы, Элиза подошла в клетке и очень внимательно посмотрела на крысёнка. Он был слишком большой, чтобы кухарка распознала в нем того страшного зверя, для спасения от которого нужно громко визжать, задирать юбки, вскакивать на стол и кричать, чтобы принесли кошку – и вообще, пышная шерстка и жалобная умильная мордашка диковинного зверёныша вызывала у женщины, скорее, чувство симпатии. – Скажи мне, диковинный зверь, какую еду любит твой хозяин? – задумчиво произнесла девушка. – Что я должна подавать на стол? – и она в ожидании ответа пристально уставилась на зверёныша.

– Да, хозяин. Наш хозяин. Хозяин. Да. Кушать много, – кухарка была очень удивлена: диковинная зверюшка только что угадала, что господин Селифон – большой любитель покушать. И не только угадала, но и с большим актерским мастерством изобразила знатного господина, так что можно было бы покатиться со смеху, не будь здесь господина стражника, перед которым приходилось изображать благопристойную барышню, пускай не знатную, зато достаточно воспитанную для того, чтобы, бросив всё, потешаться над собственным господином. Что же до заданного Элизой вопроса, по всему выходило, что для званного гостя нужно было подать на стол как можно больше кушаний (хотя на любителя поесть тощий эльф не походил от слова совсем, но Элиза ещё не видела его, и потому не видела повода, чтоб усомниться в крысёнкином предсказании).
– У меня много работы, – устало вздохнула она, заправив выбившуюся прядь волос под чепчик и прикидывая объем предстоящих работ. – Нужно достать из ледника окорок, запечь поросенка... – и так посмотрела на стражника, что любому бы стало ясно, от кого она ждет помощи в деле заколки несчастной скотины. – И еще дичь...
Калиолю в благодарность перепала только корочка хлеба.

Черно-белая домашняя кошка грациозно вскочила на полку и, принюхиваясь, потянулась мордой к клетке с крысёнком. Запах копошившегося в своей клетке зверька казался ей и знакомым, и незнакомым, и когда он превратился в уже хорошо знакомый ей запах страха загнанной в угол добычи, хвостатая мышеловка поняла это как приказ «Пора!» и направилась на сближение.
К ее кошачьему удивлению, вблизи добыча выглядела слишком большой, ростом чуть ли не с саму охотницу, а может быть, даже крупнее неё. Однако кошка не теряла надежды. Грозно зашипев, она ударила когтистой лапой по решетке. Выдержав удары маленьких мохнатых лапок пленного крысюка, решетка стерпела и это. Кошка брезгливо отдернула лапу и, не зная, что еще предпринять, заметалась перед клеткой: шаг влево, шаг вправо, в одну и в другую стороны. Тощий черный хвост с белым кончиком на верхушке едва поспевал за ней и вообще, казалось, жил своей жизнью.

Неприятная добыча попыталась запугать ее своими громкими криками. «Как неосторожно» – подумала кошка, оттолкнувшись задними лапами от крыши клетки, которую хвостатая использовала только как промежуточную ступеньку, чтобы перемахнуть на другую сторону. Глупая крикливая добыча оказалась слишком неповоротлива, и кошка успела влепить когтистой лапой по жирной мохнатой спинке, прежде чем добыча успела отскочить на противоположную сторону свой переносной темницы и в недоумении от ужаса уставиться на мяукающую своими вытаращенными от страха лупалками-глазками. Кошка обмахнулась хвостом из стороны в сторону, пытаясь предугадать, как быстро и в какую сторону отскочит добыча, чтобы оказаться в том же месте и еще раз зацепить ее лапой. Кончики когтей окрасились красным и на них застряли рыже-бурые волосинки.