Летняя школа фей <---

Айэли догадалась, что заблудилась (куда-то не туда свернула), однако не стала из-за этого огорчаться. Здесь было так хорошо, так уютно, а травка под ногами была такая мягкая... Совсем как шёрстка у Калиоля.
И спелые орехи на ветках...
Маленькая фея почувствовала, что проголодалась, осторожно сорвала с нижней ветки наиболее приглянувшийся ей орех и начала деликатно очищать его от кожуры. У Айэли не получалось так лихо расправляться с кожурой, как у её мохнатого приятеля Калиоля: пол-ореха в пасть, а потом как хряснет своими смешно торчащими зубишками – и только кожуру от ореха и видели.
Но зато Айэли не разбрасывала кожуру где попало.
«Если так – почему бы тогда мне не подкрепиться?»
О Калиоле маленькая фея немножко думала, но только больше за него не беспокоилась, а была уверена, что он скоро появится. Толстый крыс всегда был такой – почти сразу же появлялся в тех местах, где и еда.
Стоило, бывало, только хрустнуть печенькой – как он уже тут как тут.

Отредактировано Айэли (11.07.2014 19:46)

Маленькая фея изрядно удивилась, заметив в лесу незнакомку. Точнее сказать: настолько странную незнакомку. Впрочем, Айэли могло извинить то, что она раньше не имела абсолютно никаких дел с фэйри, и поэтому не знала, чего от них можно ожидать.
– Это нехорошо – повсюду разбрасывать скорлупки, – бесстрашно сказала маленькая девочка. – Ты должна прибрать за собой. Тебя что, в школе не так учили?
Айэли даже не думала о последствиях, к которым могло привести её необдуманное замечание. Насколько ей было известно, такие же замечания было принято делать всем, кто мусорил – и почти все они тут же начинали за собой прибираться. Значит, она поступала правильно.
На особом положении был только Каль – и то только потому, что лапки крысюка были короткие, а в его мохнатой голове помещались только шалости, так что никто в здравом уме не доверил бы ему эту работу.

Возможность того, что кто-то хочет плюнуть на их школу, немного огорчила Айэли, однако она вовсе не чувствовала того праведного негодования, которое должна была бы ощутить на её месте любая другая «настоящая феечка». На самом деле Айэли была далеко не самой прилежной ученицей.
– А у нас уроки кончились! – задорно улыбнувшись, весело произнесла девочка. – И ещё я вчера единорогов видела! Где-то здесь, рядом! Хочу опять посмотреть.
На душе у Айэли было весело, солнечно и чудесно. У её новой знакомой были красивые большие прозрачно-сиреневые глаза, и это впечатление даже не портила даже невзрачная серая кожа... Конечно, у неё были не очень хорошие манеры. Однако Айэли надеялась, что это легко поддается исправлению. В конце концов, манеры Калиоля были просто ужасные – и это вовсе не мешало ему быть ее лучшим другом.
Маленькая фея склонила голову на бок и, прищурившись, лукаво посмотрела на странную серую незнакомку.
– А ты когда-нибудь видела настоящего живого единорога? Если хочешь, могу тебя с собой взять. Не пожалеешь!
Маленькая феечка мечтательно закатила глаза:
– Они такие красивые!..

Отредактировано Айэли (12.07.2014 16:08)

– Что, правда видела? – переспросила Айэли, изо всех сил стараясь не отставать от своей новой подружки. Девушка так быстро бежала и так крепко держала её за руку, что Айэли опасалась – а вдруг она не сможет поспеть за незнакомкой и её рука оторвётся. Маленькая фея предпочла бы не так спешить и как следует поболтать по дороге, например, куда и зачем они идут... но, быть может, сиреневоглазая была права и им действительно нужно было спешить?..
– А тебя как зовут? – спросила она на бегу. Один вопрос Айэли всё-таки задала – и почти сразу же вслед за ним посыпались следующие. – А почему ты такая серая? Тебя что, злой колдун заколдовал? Бедняжка Калиоль с таким сталкивался – он сам мне об этом рассказывал! О-о-о! А почему у тебя чешуя? А у меня тоже такая будет, когда я вырасту?
Айэли что-то такое помнила – как-то им рассказывали в школе о таких существах, у которых была чешуя. Только что им такое рассказывали, Айэли сейчас не помнила. Только вряд ли это было что-то такое страшное, потому что маленькая фея вовсе не боялась своей новой подружки. Вот ни капельки не боялась!..

– Очень приятно, – заученно ответила Айэли, хотя и сомневалась, что её новая подружка сможет расслышать её, на такой-то скорости. Почему-то на бегу всё время получалось так трудно разговаривать.
Следующие слова этой Моры оказались такими страшными... Но Айэли уже чувствовала себя такой сильной, такой храброй – вспоминая о том, как стояла рядом с учительницей Литанией-Листраи, напряжённо прислушиваясь к Тому-Кто-Рычал-В-Кустах-А-Затем-Никого-Не-Тронув-Убрался-Восвояси – так что маленькая фея, ни секунды не колеблясь, воскликнула:
– Ну тогда побежали быстрее! Мы с тобой обязательно должны помочь ему! – и, уже на бегу, забрасывала свою новую знакомую Мору уже новыми вопросами, наподобие: – А как его зовут? А где это произошло? А какая это была ловушка? А какого он цвета? Ну расскажи мне еще что-нибудь, а?
Айэли даже не показалось странным, что Мора вспомнила об этом только сейчас.

Отредактировано Айэли (12.07.2014 16:28)

Роща молодняка <---

От переживаний у Калиоля здорово разыгрался аппетит. Всю дорогу он хлюпал носиком, вспоминая красивую прочувствованную речь дриады, а под конец понял, что и сам не отказался бы получить в свои охотничьи угодья какой-нибудь такой край, где всегда лето и много-много спелых орехов и ягод. И никаких хищников... ну ладно уж, так и быть, пусть будут какие-нибудь мелкие и безопасные хищники, которых так легко и весело напугать, пикируя на них сверху. И что самое главное, это то, что для того, чтобы оказаться в этом благословенном крае, Калиолю не пришлось умирать. Потому что Калиолю было и здесь хорошо. Большей частью.
И вот лапки сами вывели его к ореховым зарослям. Вообще-то лапки были здесь не при чем, потому что Калиоль летел. Но на результат он не жаловался.
Толстый мохнатый крысюк одним махом сорвал себе не один, не два и не три, а целых пять орехов, очистил их от скорлупки, а затем, один за другим, отправил их себе в рот. После чего, ухая и отдуваясь, развалился на спинке на мягкой травке и подставил свое пузико теплым вечерним лучикам. Жизнь крысёнка снова была хороша!..

Калиоль никак не мог выбрать: то ли поваляться еще немного, нежась на солнышке, то ли подняться и снова полакомиться орехами. Полчасочка назад крысюку казалось, что орехи больше в него не влезут, однако прямо сейчас Калиоль был уверен, что к нему в животик спокойно влезет еще один орех... а возможно, даже и два. Тяжело поднявшись и перевалившись со спины обратно на свои четыре лапки, крыс оторвался от земли и как толстый куль с крупой медленно полетел к ветвям эльвового орешника, словно усыпанным крупными спелыми и сладкими орехами.
Несколько раз жадность едва не погубила крысенка, однако он был настроен дать ей ещё один шанс.

«Зверюшка?» – прожорливый глупый крысюк потешно нахмурился, будучи не в состоянии никак не взять в толк, его ли это окликают, и если его, то нравится ли ему такое обращение. И желуди он точно не ел, так что вообще неча было ими в него кидаться. Однако услышав заветное «сахарку», плутоватый крысюк сразу сообразил, что этот полуэльф – его лучший друг, по крайней мере пока у того не закончатся сладости. Калиоль восторженно пискнул и подлетел к полуэльфу, уставился на сахар и взликовал еще громче. Сахар был не наколдовываемый при помощи его волшебной палочки (которую все равно у крысюка отняли), не дриадский (собираемый по весне с отдельных деревьев, как только у них начнется движение сока) и не фейский (цветочный), а самый что ни на есть настоящий человеческий, который глупому крысюку вообще никогда не доставался – и поэтому был самый ценный. Так что Калиолю не было вообще никакого дела, в чьих и насколько грязных карманах валялись до этого куски сахара, глупый прожорливый крысюк вылупился на них, словно феи на случайно каким-то чудом выросшее в лесу и буквально только что обнаруженное ими неимоверно редкое растение... или как Айэли на единорога. Толстый глупый крысюк застенчиво и осторожно, бочком, бочком приблизился к ладони, ожидая в любой момент, что полуэльф может отдернуть ее и спрятать за спину, затем молниеносно сцапал ближайший к нему кусочек, засунул его за щеку и захрустел. Почти моментально его маленькая пастишка наполнилась сладкой слюною, а маленькие блестящие глазки замаслились от удовольствия.
– Как вкусненько-о!.. – заискивающим тоном протянул прожорливый глупый крысюк, приплясывая, вертясь и юля в воздухе и изо всех сил стараясь понравиться полуэльфу.

Толстый глупый крысюк сцапал сахар и засунул его за щеку – и даже прикрыл обеими лапами рот в опасении, что кто-то может вырвать у него лакомый кусок прямо из пасти. Это было для крысюка возмутительно: все сладости принадлежали ему. И точка. Нет, пусть лучше три – чтобы тогда уж точно не ошибиться.
Но в пасти было так сладенько, что Калиоль раздобрился и ткнулся головой в руку в надежде на приятные почесывания за ушком.
– Йя сиводня у йельфов вот такенный кусмень сладка-йагоднаво пилога стасил! – доверительно сказал он собеседнику и показал лапками, какой большой это был за кусок. Размером с пол-Калиоля и ничуть не меньше. – Но тойка чур эта сикрет. Ти же никаму ни сказесь же, плавда? Йесли йельфы узнают – то дастанется жи мне атпугиватейными стйелами па самые памидоры. – и показал лапами, какие у эльфов должны были быть помидоры. Судя по размаху лап, помидоры должны были быть величиной с арбуз – не слишком большой, однако такой же приставучий и болтливый, как сам летающий крыс, который сейчас нацеливался схватить еще один кусочек сахару.

Рад ли он? Конечно же, Калиоль был рад. Толстый глупый крысюк всегда радовался, когда ему удавалось хорошенько набить свой животик, и если он опосля этого и не катался самозабвенно по травке – так только потому, что от такого количества еды крыс становился толстым, тяжеленным и неповоротливым, так что ему было трудно передвигаться. Если бы не это, Калиоль мог бы почти каждый день кататься, как сыр в этом... как его там... в маслице, даже если бы ему грозило запачкать шерстку; еще глупый зверёк приставал ко всем с кувырками и кульбитами, когда хотел кушать, потому что давно уже скумекал, что этим может себе выклянчить дополнительный лакомый кусочек – тогда с чего же пропадать-то добру?..
Поэтому Калиоль кивал и умильно облизывался, облизывался и кивал – потому что это вовсе не дело спорить с тем, кто дает тебе угощение. До тех пор, пока до него не дошло, как именно этот полуэльф отзывается о Лесе.
Гласки крысюка сердито сверкнули, он резко сцапал последний кусок сахара (а то вдруг потом передумают угощать) и гневно заверещал:
– Ты не смешь, не смешь... Не смешь! Ты!.. Так атзыватца... а нашем лубимам Лесе!.. Не смешь!.. Воть!.. – после чего, оставив за собой последнее слово, запихал напоследок утыренный кусок сахара себе в рот, развернулся и как можно быстрее полетел прочь, опасаясь, что разобиженный полуэльф догоним его и отберет назад последний (и потому казавшийся самым вкусным) кусочек сахару.
Почему-то быстро дать дёру не получалось: толстый глупый крысюк летел медленно, как во сне, когда за ним гонялись какие-то хищники. Почему-то у него не получалось шустро двигаться, Калиолю что-то мешало и крысёнок чувствовал себя усталым и отяжелевшим, как будто бы съел не несколько небольших, но необычайно лакомых кусочков сахару, а целую кучу орехов. Размером с Айэли ростом, ничуть не меньше. В голове у Калиоля было ни бум-бум, в глазах мутнело, а деревья и все остальные предметы как будто бы расплывались – и к тому же летающего крысюка постоянно клонило вбок и книзу, чтобы не лететь, нахально утекая от невзгод и показывая Судьбе нос, между деревьями, а растянуться и прилечь на травке, как дриада – а до Алессандры оставалось еще далеко.
«Долетю вон до того куста – а там уж и лягу» – вот у Калиоля уже и вылетело из головы, почему он должен уносить свои лапки, словно кошкой оцарапанный по тыльной части, а потом уже и разбираться, чего ему сейчас хочется.
К сожаленью, крысюку не хватало жизненного опыта в том, чтобы понять, до чего же довела глупого прожорливого зверька его жадность.
Навьи ягоды действовали иначе.