Волшебный Лес <---

«Добрался!..»
Трепыхающаяся в мешке глупая пузатая мелочь уже изрядно ему надоела, и полуэльф не видел смысла с ней нянчиться. К тому же, у него закончился запас усыпляющего сахара – кто же мог предположить, что у зверюшки окажется такой большой аппетит. Мешок шмякнулся на стол и из него послышались своеобычные охи и писки.
«Значит, проснулся уже, засранец...»
это усложняло дело, но не намного. На руки были надеты толстые перчатки – наподобие тех, в которых его отец охотился на змей, и волне успешно, почти до тех пор, пока земля не стала ему пухом.
Век полуэльфа был много дольше, и он не собирался зря его сокращать.
Под его пальцы попался толстый пушистый бок, затем – «Так, что это у нас там?..» – что-то, похожее на лапу. Полуэльф засунул в мешок вторую руку и вытащил крысенка наружу. Господи, ну и видок же у него был, такой растрепанный.
Однако быстрый осмотр вскоре определил, что осоловевшая, но сердито таращащаяся на него и возмущенная зверюшка физически не пострадала, и полуэльф засунул ее в новенькую и прочную птичью клетку и закрыл дверцу. На полу клетки стояла миска с водой, рядом валялась немного подсохшая и зачерствевшая краюшка хлеба, так что отсутствующая совесть полуэльфа могла быть спокойна: все необходимое «живой игрушке» он обеспечил.
– Сахару больше не будет. Закончился, – пояснил полуэльф, несколько запоздало сообразивший, что глупый лесной зверек, в отличие от его мелких домовых собратьев, возможно, не разу в жизни не видел настоящего человеческого хлеба.

«Ну конечно!» – глупая мохнатая морда снова начала ругаться и плакаться, как будто воображала, словно весь мир должен вращаться вокруг ее черного носика. Полуэльф поморщился – по счастью, у него еще оставался приличный запас терпения для общения с неблагодарным зверенком, и принялся заниматься своими делами: проверил оружие и расположил его так, чтобы всегда можно было в секунду достать на случай нелицеприятной встречи с грабителями, такими же, как он, искателями приключений, неудовлетворенными покупателями добытой живности или заимодавцами. Хотя двух последних категорий в этой захолустной деревушке – от силы семь домов и постоялый двор – вроде бы, не водилось, и поэтому полуэльф решился заночевать здесь, а не искать себе приюта в лежавшем в десяти часах пути к востоку более зажиточном селении, откуда он в прошлом году благополучно исчез «по эльфийски», наделав долгов у местных землевладельцев и не до конца рассчитавшись с трактирщиком.
Покончив с делами, гибкий, словно кошка, полуэльф с грациозной хищностью растянулся на кровати. Постель была недостойна не то что короля эльфов, но даже самого неприхотливого его подданного, однако была новой и выглядела довольно сносно, а в соломе еще не свили гнездо мыши. Несколько лишних медяков хозяину сделали чудеса. То есть, деньги, конечно, для полуэльфа были отнюдь не лишними, но в данном случае он решил, что может себе это позволить.
Едва только он сомкнул глаза под сетования и писки зверушки, нахальный шельмец пискливо потребовал обеспечить ему ужин, нужно было полагать, такой, к какому он привык в своем этом лесу.
– Там же хлеб есть, – с напускным равнодушием и неохотой отозвался полуэльф: не нужно было прямо сразу позволять глупой зверюшке садиться себе на шею. – Жрать хочешь – тогда грызи потихоньку.

Полуэльф только казался хладнокровным: на самом деле плач и стоны несчастной зверюшки глубоко зацепили его отнюдь не каменное сердце. Пришлось, скрепя зубы, признать, что такая еда ей не подходит.
«Что же делать?»
Ответ пришел быстро – нужно было срочно найти другую еду. Помягче и повкуснее, чтобы говорящий крысенок наконец успокоился. Полуэльф поднялся, быстро оправил свою одежду и, словно тень, выскользнул из комнаты. Он отправился налегке, оставив в комнате лук и шпагу, которые могли лишь только навлечь на него ненужные подозрения, если кто заметит, что постоялец, аки тать в нощи, шастает по трактиру с оружием, взяв с собою только то, что легко скрыть – тонкий узкий кинжал из зеленоватого эльфий... скажем так, из почти эльфийского металла. Однако эта подделка была отменного качества: распознать подлог могли лишь только благородные эльфы, а невежественный люд всё равно не мог заметить разницы, так что можно было не волноваться.
Расположение комнат и других внутренних помещений трактира было примечено полуэльфом еще по дороге в комнату, так что теперь ему оставалось только воспроизвести путь на кухню, где взломав нехитрый примитивный замок, остроухий – ему ведь не приходилось привыкать глазами к темноте, как людям – довольно быстро разыскал и нацедил в плошку молока, накрошил туда забытый с вечера кусок сладковатого хлебца, скудно украшенного изюминками.
– Надеюсь, это тебе понравится больше, радость моя, – пробормотал полуэльф, прилаживая замок на место.
Обратный путь в комнату, к счастью для окружающих, обошёлся без происшествий, ибо даже полуэльф, одна рука которого занята кормом для своего питомца, представлял собою очень грозное в бою оружие, опасное и смертоносное, словно молния – если не среди эльфов, то, по крайней мере, в человеческом мире.
Закрыв дверь на засов, полуэльф слегка – но только слегка – приоткрыл дверь клетки, просунул внутрь плошку с молоком, в котором размокали куски разломанной булочки с изюмом, закрыл дверцу и окликнул крысенка.
– Эй! Ты голоден? Смотри, что я нашел! А ну-ка... Ну-ка... Глянь сюды!.. – он пустился уговаривать несмышлёную зверюшку отведать незнакомой для себя пищи. – Ну же! Давай, попробуй, малыш! Уж это будет повкуснее сухой корки, я тебе точно говорю! Там даже изюм есть! Пища богов! – и полуэльф весьма красноречиво облизнулся и прицокнул языком, показывая, до чего же повезло Калиолю, что в этом захудалом придорожном трактире нашлось такое лакомство, как булочка с изюмом – даже если кто-то уже успел откусить ее лучшую половину, о которой благородно умолчал полуэльф.

Полуэльф без всякого стеснения разглядывал спящего крысенка, цокал языком, качал головой и удивлялся, не решаясь остановиться на какой-либо мысли. Глупый лесной зверёк всё-таки смог как-то ухитриться его озадачить. «А ну-ка любопытно, с чего это он стал такой ласковый?..»
«Ах вот ты, пройда!..» – предположение напрашивалось само собой: мохнатый шельмец нахально подлизывался, чтобы усыпить его бдительность. Наверно, убедился, что своими силами ему не сбежать, а значит, нужно установить хорошие отношения с тем, кто кормит. А может, он со всеми такой ласковый, когда сытый?
«Ну хорошо, малыш, я думаю, что легко смогу добыть тебе твою любимую еду. Только веди себя хорошо. Ты представляешь, сколько золота тогда я смогу за тебя выручить?..»
Вытянувшись во весь рост на кровати и заложив руки за голову, полуэльф уставился в потолок. Но вовсе не узоры – верней сказать, их отсутствие – на потолке привлекли его внимание: полуэльф задумался, каким фокусам он сможет научить похищенную им забавную зверюшку, чтобы возросла ее ценность.
Остроухий уже успел придумать несколько забавных трюков с участием говорящего крысенка, прежде чем уже привычные мечты о плывущем к нему в руки богатстве погрузили его в сладостный сон, где полуэльф являлся владельцем роскошного богато обставленного дома где-нибудь в пригороде, спал на шелках и бархате, по пять раз в день вкушал из золотой посуды заморские явства и носил одежду, богато украшенную драгоценными каменьями. Навряд ли даже хорошо надрессированный говорящий и летающий крысюк принёс бы ему такие деньги, даже если продать его во дворец самому королю, однако мало-мальский стартовый капитал он сумел бы обеспечить, и поэтому полуэльф намеревался обучить зверюшку по самому максимуму.

Полуэльф проснулся от весьма бесцеремонного грохота, производимого соприкосновением грубого мужицкого кулака с дверью. Примерно с полминуты он лежал, не понимая ничего и только хватая ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды, и пытаясь сориентироваться. Затем способность к мышлению вернулось к нему и в тот же момент он порадовался о том, что не выдал себя каким-либо неосторожным звуком.
Какая жалость, что никчемные грубые мужланы спугнули его вещий прекрасный сон! В нём полуэльф был богат и примерял красивое новое одеяние – из нежно-бирюзового и пурпурного шелка, с золотым шитьем и пуговицами из одинаково ограненных аметистов в золотой оправе. А после примерки у портного его ожидал завтрак со свежевыловленными морскими деликатесами и соперничающим по цвету с аметистами дорогим вином, а также около десятка видов сладостей для десерта. «Ах, какой это был сон!» – полуэльфу до сих пор казалось, что во рту сладко.
Еще с десяток секунд ушло на то, чтобы оценить обстановку. Глупую пузатую мелочь, скорее всего, тоже разбудил шум – полуэльф слышал, как она глупо зашебуршалась у себя в клетке – но благодарение Единому, еще пока не верещала с таким пылом и жаром, словно её драли когтями девятихвостые кошки.
Полуэльф, стараясь двигаться как можно бесшумней, встал с постели, обнажил шпагу и занял стратегически выгодное место за дверью. Про себя он жалел, что пожалел монет и не попросил у хозяина комнату с окном. Было бы сейчас намного бы легче бежать – не то, что теперь, когда он, по сути, находился в безвыходном положении – не будем говорить об этом вслух при присутствующих, как крыса в клетке.

О нет, благословенная удача даже и не думала отворачиваться от полуэльфа, и подарила ему такой сладостный полуночный сон вовсе не напрасно – а чтобы показать, что в эту ночь Фортуна находится на его стороне и подсобит своему любимцу выйти сухим из воды и из подкравшихся неприятностей.
Когда толстый глупый мохнатый крысюк завопил будто резаный поросенок (если б только вышеупомянутый резаный поросёнок умел говорить на сильно упрощенном диалекте эльфийского «всеобщего» языка, служащего языком межрасового общения между различными обитателями Волшебного Леса), мошенник-полуэльф не растерялся – в отличие от невежественных мужиков, безуспешно пытающихся определить, кто еще находится в комнате полуэльфа и испускает громкие вопли на неизвестном им языке: не дай боже, это какой-нибудь могущественный союзник иль подельник нечистого на руку остроухого, чье наличие доселе не принималось ими во внимание.
– На колени, несчастные! – громовым голосом (хотя перекричать зверюшку было довольно сложно) скомандовал полуэльф на человеческом языке. – Иначе демон, которого я с таким трудом заточил, вырвется наружу – и тогда вам несдобровать... – и, не дожидаясь, пока глупые и невежественные мужики опустятся на колени (вдруг – упаси, Единый! – усомнятся в словах мошенника), вырубил обоих хорошо рассчитанными ударами эфесом шпаги в висок, ибо полуэльфу претило бессмысленное убийство. Он и в разбойники-то не пошел единственно по той причине, что ему было не в радость отнимать деньги и драгоценности силой – другое дело, когда люди отдавали их добровольно.
Если отставить в сторону всякие лирические моменты, то полуэльф не мог не признать, что как отвлекающий фактор глупый лесной крысёнок сработал неплохо – однако теперь нужно было как можно скорее убираться отсюда, покуда из своих комнат не высыпались другие любопытствующие постояльцы, без сомнения, разбуженные дикими воплями заточённого крысюка. В мановение ока собрав все свои немногочисленные пожитки, полуэльф свободной рукою подхватил клетку с крысёнком и проворно направился к выходу из гостиницы.